Н. Костко 40 лет на службе закона — Снова на Север

30.09.1960 года приказом прокурора РСФСР я был назначен прокурором Красноселькупского района сроком на 5 лет.

Прокуратура этого района была образована в 1931 году и входила в состав прокуратуры Енисейской области Туруханского края. В структуру прокуратуры Ямало-Ненецкого округа включена в 1944 году и, соответственно, район в состав области.

В отделе кадров меня предупредили, чтобы я достойно представлял органы советской власти – прокуратуру и, главное, чтобы личное поведение не вызывало замечаний. До меня там прокурорами работало 5 человек, и никто из них более трех лет не продержался. Все они были уволены за пьянку или явное безделье.

Итак, в 27 лет я стал самым молодым в тот момент прокурором района не только в округе, но и области. Этот небольшой район я выбрал сознательно, считал, что здесь будет проще освоить основы прокурорского надзора.

Собрав чемодан, попрощавшись с родными, и уже знакомой дорогой отправился на Крайний Север. Рассчитывал ненадолго, а оказалось на 29 с лишним лет.

Прибыв в Салехард, познакомившись с прокурором округа Зубакиным И.А., который незадолго до этого принял дела от Рыбникова Б.И., переведенного заместителем прокурора области, мы отправились представляться 1 секретарю ОК КПСС Наумову. Его кабинет располагался на втором этаже, над кабинетом прокурора округа. В то время был установлен такой порядок: обязательно доложиться каждому вновь назначенному прокурору, руководству партийного органа. Даже собираясь в отпуск, должен был согласовать этот вопрос с руководством райкома или горкома партии, о чем указать в заявлении (или рапорте) прокурору области. Секретарь окружкома встретил нас доброжелательно, видимо был в хорошем настроении. Здороваясь со мной, заявил: «Так это наш человек – северянин». Про прошлое он мне не стал напоминать, но точно знал о моем «побеге» из Ямальского района. Пожелал мне успехов в работе.  Побеседовав несколько минут, мы вернулись в прокуратуру.

Позвонили прокурору района Архипову, предложили подготовить документы о передаче дел и имущества прокуратуры. Узнав, что семьи у меня нет, заявил, что жену найдут без проблем на месте.

Поскольку в Красноселькупе взлетная полоса была не готова, Зубакин предложил задержаться в Салехарде и постажироваться. Так в течение месяца я ожидал, пока на р. Таз окрепнет лед, расчистят полосу и смогут принять самолет АН-2. Пока жил в Салехарде, познакомился с Любовью Александровной, учительницей литературы и русского языка школы №1. Сыграли по-походному свадьбу и в ноябре вместе с женой улетели к новому месту жительства. Переночевав в п. Тазовском в квартире прокурора района Кушнарева П.Г., добрались до Красноселькупа.

Прокурор района Архипов был пенсионного возраста, последнее время делами себя не обременял. Передал мне ряд заволокиченных материалов, жалоб и дел и улетел вместе с женой к месту постоянного жительства за пределы области.

Познакомившись с руководителями района, начальником милиции, судьей, начал расследовать дела, разрешать материалы и жалобы. В штате прокуратуры должность следователя не предусматривалась, поэтому мне предстояло заниматься следствием и осуществлять прокурорский надзор.

Несколько слов о районе. Располагается он в верхнем и среднем течении реки Таз. Широкая быстрая река с чистой водой, в которой водится разнообразных пород рыба. Площадь района 110,8 тысяч квадратных километров. По берегам реки располагалось 8 населенных пунктов, самый крупный из них – районный центр. В районе проживало порядка 8 тысяч человек. Коренное население – селькупы – древний самобытный народ. Занимаются охотой, рыбалкой, разведением оленей и зверей на пушнину. В райцентре и п. Толька были совхозы с несколькими отделениями в других поселках. Почти в каждом поселке были зверофермы. В поселке Долгом – рыбоучасток. Поселок райцентра состоял из двух улиц, застроенных старыми деревянными домами. По существу ничего нового не возводилось. Школу строили несколько лет, так и не достроили – сожгли. За пять лет построили один небольшой дом, в котором разместили магазин. По этим двум объектам мной были возбуждены уголовные дела и привлечены виновные к судебной ответственности. В первом случае — прораб за халатность, во втором — председатель рыбкома за завышение объемов работы, переплаты, в общем, за хищение.

Прокуратура размещалась в небольшом деревянном доме, здесь же была и квартира, состоящая из двух комнат. Вход в квартиру и прокуратуру – из общего коридора. Отопление печное, освещение, в основном, керосиновыми лампами, воду подвозили с реки в бочках, удобства во дворе. Передвижение по району, в основном, на оленях, только в отличие от Ямальского района запрягали не четыре, а два оленя. На переднем ехал «каюр», а на второй пассажир. Позднее я сам управлял оленями, ездил один или с начальником милиции. Был случай, что олени у меня сбежали, пришлось сбросить меховую одежду и догонять их.

Если пурга настигала в открытом месте (на озере или голой тундре), приходилось ночевать в «куропачьем чуме» в снегу. В северной части района простиралась тундра, в южной – лесотундра и тайга.

В пути встречалось много дичи: куропаток, глухарей, тетеревов. С собой я всегда брал малокалиберную винтовку и дорогой охотился. Расстояние между поселками было большое, до дальнего поселка Ратта приходилось добираться 5-6 дней. В пути ночевали в чуме или у костра. Очень редко выдавались случаи летать по району на самолете. И надо же, однажды, возвращаясь из командировки, у АН-2 заглох мотор, и самолет начал медленно снижаться. Хорошо, летчики сумели запустить мотор и до райцентра долетели благополучно.

В структуре преступлений преобладали бытовые, а именно: убийства, причинение телесных повреждений, кроме того, нарушения общественного порядка – хулиганство, а также кражи государственного и личного имущества. Даже два дела были закончены и направлены в суд по взяточничеству, и одно – в отношении врача, поставившего неправильный диагноз: ненадлежащее лечение привело к смерти ребенка. Из квартир лиц коренной национальности краж почти не было. Двери домой на замок не закрывались, брать там было нечего и некому.

В целом преступлений совершалось не много. В справке прокурора округа на имя прокурора области указывалось, что число преступлений с 28 в 1961 году снизилось до 22 в 1964 году, соответственно, заканчивалось в год 18-20 дел. С нарушением срока расследовано всего одно дело. За весь период дела на доследование не возвращались. Также в этой справке было отмечено: «Товарищем  Костко приняты меры по устранению причин и условий, способствовавших совершению преступлений. Из 42 дел, оконченных в 1963 – 65 гг., такие меры были приняты по 35 делам».

Многие преступления были очевидными и сложности в расследовании не представляли. Но одно преступление запомнилось тем, что пришлось изрядно повозиться, чтобы изобличить преступника.

После возвращения из отпуска ко мне пришел начальник отдела милиции Зубов П.П., принес с собой отказной материал о смерти женщины, умершей в больнице. В постановлении было указано, что женщина в нетрезвом состоянии упала с пирса, наткнулась на металлический стержень и получила проникающее ранение нижней части живота. Прилагались объяснения потерпевшей и ее мужа, пояснявшие обстоятельства получения телесного повреждения, которые были положены в основу указанного постановления. Проверка была проведена поверхностно, объяснения не были подкреплены другими материалами. Место происшествия не осматривалось, металлический стержень не изымался, судебно-медицинская экспертиза не проводилась, взаимоотношения супругов не проверялись. Настораживал тот факт, что потерпевшая незадолго до смерти отказалась встречаться с мужем, о чем сообщила в своем объяснении медицинская сестра.

Постановление было отменено, возбуждено уголовное дело по факту причинения тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшей.

Вместе с начальником милиции выехали в поселок, где проживали потерпевшая с мужем. Осмотрев пирс и прилегающую территорию, мы не обнаружили каких-либо металлических предметов, от которых женщина могла бы получить повреждение. Кроме того, если она упала с высоты 3–х метров, должна была получить ушибы, ссадины и т.д., но в медицинских документах такие повреждения не зафиксированы. Лечащий врач и хирург, производивший операцию, при допросе утверждали об отсутствии у потерпевшей других повреждений и вообще высказали сомнение в возможности получить такое ранение при падении с пирса. В этом случае потерпевшая должна была падать лицом вниз, вытянувшись в «струнку». Из показаний ряда свидетелей усматривалось, что супруги часто пьянствовали, ссорились и дрались.

Будучи задержанным, подозреваемый муж упорно отрицал свою вину, настаивал на придуманной им версии. Доставили его к месту падения жены, предложили указать, где лежал металлический предмет, что из себя он представлял. Вразумительно ничего он объяснить не мог, но продолжал настаивать, что жену не трогал.

Ранее он был судим. Умело и довольно достоверно разыграл скорбь по умершей. Со слов очевидцев, на похоронах горько плакал, целовал жену, чуть ли не бросился в могилу.

После неоднократных допросов подозреваемый согласился, что жена с пирса не падала, что повреждение нанес он ножом по неосторожности. В тот вечер, после распития спиртных напитков, он поссорился с женой, собрался пойти в клуб. Жена его не отпускала. Вырываясь от жены, ножом, который держал в кармане костюма, по неосторожности, через карман причинил жене ранение. На вопрос, в этом ли костюме он был в тот вечер, ответил утвердительно и расписался под этим ответом. Ему предложили вывернуть карманы. Там от ножа никаких повреждений не было. Поняв, что придуманная им версия рассыпалась, занервничал, вынужден был рассказать правду: во время ссоры с женой умышленно нанес ей смертельное ранение в живот.

Дело было мной закончено и направлено в суд. Рассматривалось оно в поселковом клубе, я поддерживал обвинение. Подсудимому была определена максимальная мера наказания. Приговор он не обжаловал.

Мной поддерживалось обвинение по каждому второму уголовному делу, по каждому третьему гражданскому делу давалось заключение.

В течение 1964-65 гг., как видно из справки прокурора округа, в порядке общего надзора внесено 22 протеста и 22 представления, проведена сессия районного и трех сельских советов, на которых мной сделаны доклады «О состоянии законности и правопорядка». С целью профилактики и разъяснения законодательства за 4 года и 9 месяцев 80 раз выступал с лекциями и беседами в трудовых коллективах, 6 раз выступал на страницах окружной газеты. Постоянно осуществлялся надзор за законностью в деятельности отдела милиции. Чтобы быть в курсе оперативной обстановки в районе и принимаемых решений по фактам преступлений почти ежедневно присутствовал на утренних оперативных совещаниях. Проверялись все отказные материалы, и незаконные постановления отменялись. Иногда встречались такие постановления, что впору было помещать на страницах газет «Нарочно не придумаешь».

Так дознаватель, отказывая в возбуждении уголовного дела об исчезновении двух оленей, написал: «Возле нарты, в которую были запряжены олени, обнаружены окровавленные рога, оленьи ноги и уздечки. Но, учитывая то, что олени были оставлены без присмотра и могли убежать, в возбуждении уголовного дела отказать». Как говориться, и смех и грех.

Постановление я отменил и поставил вопрос об ответственности этого «изобретателя», посчитавшего, что олени могут и без ног убежать.

В районе, как, впрочем, во всех северных поселках, было широко распространено пьянство.  Пили не только продаваемое в магазинах спиртное, но и самогон, брагу и другие крепкие напитки домашнего изготовления. Органами дознания было привлечено несколько человек к уголовной ответственности за изготовление и продажу браги и самогона. По существу, все бытовые преступления против личности совершались в состоянии опьянения.

Мне довелось быть очевидцем, как бригада рыбаков, возвращаясь с семьями с летнего лова рыбы на теплоходе, напившись, устроила массовую драку. При этом дрались не только мужчины, но не уступали в этом кулачном поединке и женщины. У одного ретивого бойца я спросил: «Ты за что бьешь свою жену?». Он посмотрел удивленно на меня и ответил: «Разве я ее бью? Я ее критикую». Этого «юмориста» и других доставили в милицию и привлекли к административной ответственности. От пострадавших жалоб не поступило. Капитану катера было вынесено предостережение и предложено прекратить продажу спиртного на теплоходе.

Для того чтобы достать спиртное, зачастую идут на явное преступление. В одном из отдаленных поселков продавец уехала на базу. Жаждущие выпить взломали замок на двери магазина, взяли три ящика водки, папиросы, спички, а для продавца оставили деньги и записку: «Вынуждены были взять продукты первой необходимости».

Следует отметить, что в поселках, где совершались преступления, установить преступника было несложно. Постоянно проживающих все хорошо знали. Также изучали вновь прибывших, брали на учет ранее судимых и лиц, поведение которых вызывало подозрение.

Как-то в райцентре из буфета были похищены деньги, из кладовой — продукты, водка. На утреннем оперативном совещании, после осмотра места происшествия, проверили данные о вновь прибывших лицах. Один из них вызывал подозрения. Решили вызвать его для допроса. В пути следования он пытался избавиться от свертка. В нем оказались похищенные деньги. При обыске по месту жительства обнаружили похищенную водку и продукты. При допросе он сознался в совершении преступлений.

Большое внимание уделялось проведению профилактических мероприятий по предупреждению преступлений и правонарушений. В каждом поселке были образованы бригады народных дружин и товарищеские суды. Их деятельность и работа поселковых Советов в этом направлении периодически рассматривалась на сессиях поселковых Советов, с докладами на которых выступали прокурор или начальник райотдела милиции.

Мне довелось присутствовать на заседании товарищеского суда в п. Толька. Заседание проводилось в переполненном поселковом клубе. Умело вел заседание суда участник гражданской войны, главный бухгалтер совхоза Липный, очень уважаемый в поселке человек. Обсуждалось хулиганское поведение одного из жителей поселка с озвучиванием записи на магнитофоне всех пьяных ругательств виновного. Председатель сумел так накалить обстановку осуждения пьяных выходок виновного, что тот расплакался, просил прощения у односельчан и умолял стереть запись с магнитофона. Его предупредили, что при повторном нарушении общественного порядка он будет привлечен к строгой ответственности.

По тяжким преступлениям в процессе следствия в коллективе, где работал обвиняемый, проводились собрания, где осуждалось преступление. Для участия в суде от коллектива выдвигались общественные обвинители или защитники. Судом дела рассматривались, как правило, в поселковых клубах по месту совершения преступления.

Наряду с выполнением служебных обязанностей приходилось заниматься и общественной работой. На первом же отчетно-выборном собрании меня избрали секретарем парторганизации суда, милиции и прокуратуры. Еще в Ямальском районе на собственном печальном опыте убедился, что результативно и спокойно можно работать, когда партийные органы не вмешиваются в работу правоохранительных. Залогом этого является нормальное с ними отношение.

С первым секретарем райкома Черкашиным с первых дней сложились деловые отношения. Я был избран членом райкома, а позднее — и членом бюро. Руководство райкома мне полностью доверяло. Вспоминается такой эпизод. Первый секретарь райкома пригласил меня и предложил поехать в один из поселков и проверить факты недостойного поведения секретаря райкома, ответственного за идеологию. Я заметил, что прокурору проверять поведение секретаря райкома не совсем корректно. На это он ответил, что мы тебе полностью доверяем, в объективности проверки не сомневаемся. К тому же это поручение не столько прокурору, сколько члену бюро.

Результаты проверки доложил на бюро, секретарю объявили выговор. Вообще, бывая в райкоме, я видел, что они от безделья «задыхаются», а некоторые медленно и верно спиваются. Меня они всегда просили рассказать что-нибудь интересное.

Вновь избранный секретарь райкома Соловьев А.М., знакомясь с руководителями района, пришел первым в прокуратуру. С ним договорились о совместной работе по укреплению законности. Он — бывший комсомольский работник – был простым общительным человеком, никогда не допускал грубость в обращении с людьми. Были мы примерно одного возраста, бывали вместе на охоте, встречались семьями. Его и моя жена преподавали в одной школе. Но дружба дружбой, а служба у каждого специфическая, и свою позицию отстаивали принципиально. Я часто ездил по району. В каждом коллективе, во всех поселках выступал с лекциями, беседами, проводил прием граждан. Постоянно выступал на различных районных совещаниях.

Однажды на районной партийной конференции выступил против одной кандидатуры, предложенной райкомом партии для внесения в список для тайного голосования и избрания членом райкома. При этом привел соответствующие доводы. Соловьев возразил и предложил поддержать предложенную им кандидатуру. Тогда член партии из поселка Ратта прошел на трибуну и заявил: «Вы что, не слышали, что сказал прокурор? Нельзя этого человека избирать и нечего больше это обсуждать». Так и не прошла при голосовании эта кандидатура.

Этот эпизод наши отношения не испортил. Поддерживали добрые отношения еще много лет. В Тюмени жили в одном доме и дачи были в одном дачном кооперативе. К сожалению, он рано ушел из жизни. За период работы в районе сменилось два начальника РОВД. Первый был слабовольным, недостаточно дисциплинированным человеком. Его освободили от должности начальника, перевели старшим оперуполномоченным. Второй – Зубов П.П., в противоположность предыдущему знал хорошо оперативную работу, был требовательным, взыскательным начальником, укрепил дисциплину в коллективе отдела. Впоследствии его перевели в Ханты-Мансийский окружной отдел милиции, который он через несколько лет возглавил.

Сменилось также двое судей. Первый, Волков Вадим, проработал немногим более года. В один из праздников в нетрезвом состоянии настойчиво стучал глубокой ночью в дверь одинокой женщины. Рядом жил второй секретарь райкома партии, который проявил партийную принципиальность. Волкову на бюро объявили строгий выговор. Я на бюро не присутствовал, был в командировке. После него судьей назначили Абрамова В.А.. У нас с ним сложились дружеские отношения, мы часто встречались семьями, наши жены вместе работали в одной школе. Мы с Виктором постоянно ездили на охоту, рыбалку. Это очень увлекательное занятие. В районе великолепная природа, много дичи, рыбы. Впоследствии он продолжил работу в суде Пуровского района, в управлении юстиции. Ушел он из жизни, когда не было и 60 лет.

Если с местной партийной властью не возникало никаких проблем, то приезжавшие из вышестоящих органов порой бесцеремонно пытались, как они выражались, «поставить на место».

Как-то на совещании в райкоме инструктор окружкома партии решил мне «на пальцах» разъяснить, как квалифицировать хулиганство. Начал с того, заявив: «Вот если бы я тебя ударил?». Я тут же ответил: «Получил бы сдачи». «Да я так, для примера», — продолжил он. «А для примера вон сидит рядом с Вами заместитель председателя райсполкома, на нем и демонстрируйте свои познания в юриспруденции». На этом наше собеседование и закончилось.

Иногда, совершенно не интересуясь нормами закона, ретивые партийные «вожди» норовили давать, на их взгляд, ценные указания, ставя себя в нелепое положение.

На окружном совещании правоохранительных органов первый секретарь окружкома партии, упрекая нас, что не можем навести должный общественный порядок, заявил: «Вы не можете справиться с хулиганом. Дайте ему 8 лет и пусть сидит». Этим  вызвал оживление в зале, поскольку за такое преступление максимальный срок был гораздо ниже.

Важным событием для прокуроров районов было участие в межведомственном совещании правоохранительных органов. В его работе принимали участие все руководители правоохранительных органов, прокурор области и первый секретарь окружкома партии. На этом совещании подводились итоги работы за год, анализировались ошибки и упущения, намечались задачи повышения уровня работы по предупреждению и пресечению преступлений и правонарушений.

Наряду с докладом прокурора округа с докладами выступали председатель окружного суда и начальник окружного отдела милиции. В прениях выступали прокуроры городов и районов, а также работники суда и органов милиции. В заключении выступал прокурор области, начальники областного управления юстиции и УВД, а также секретарь окружкома партии.

Прибывших на совещание прокуроров районов размещали в единственной гостинице «Север», жили все в одной комнате. Все прокуроры были значительно старше меня, трое из шести были участниками войны, уже не первый год работали прокурорами. Они много и интересно рассказывали о своей жизни, о работе.

Душой компании был прокурор Тазовского района Кушнарев П.П. Он очень интересно и с юмором рассказывал об отдельных случаях из своей жизни, знал много забавных историй, анекдотов. В общем, шутили, смеялись, расслаблялись.

Кушнарев, отчитываясь о своей работе перед прокурором области, с таким юмором излагал свой отчет, что мы не могли удержаться от смеха. Прокурор области Журавлев С.С. и тот не выдержал, прервал его «шоу» заявил: «Тебе, Кушнарев, не прокурором надо было быть, а артистом выступать на сцене, веселить народ». Но один из прокуроров, а именно Пуровского района Кузьмин П.К., не воспринимал шуток. Невысокого роста, совсем не представительный, но старался выглядеть важным, солидным, а от того казался смешным. Мы решили разыграть его. По большому секрету сообщили, что пришел приказ о присвоении ему очередного классного чина. Он, естественно, поверил. Вечером решили отпраздновать это событие. Кузьмин сходил в магазин, закупил все необходимое. Мы весело отметили, обмыли «звездочку».

Совещание уже подходило к своему завершению, Кузьмин начал проявлять беспокойство, что долго не объявляют ему приказ. Мы посоветовали ему подойти к прокурору округа и узнать, когда огласят приказ. Он, святая простота, отправился к Зубакину. Тот, выслушав его, вначале удивился, а потом возмутился: «Какой тебе приказ, какое звание? Тебя надо наказывать за плохую работу!». Только тогда до него дошло, что его «разыграли».

Личная жизнь проходила в сплошных заботах. К концу первого года родился сын – Сергей. Наступили дневные и ночные хлопоты. Жена после декретного отпуска продолжила преподавать в школе, а мы с сыном оставались вдвоем. Услышав его «позывные», я из кабинета шел к нему. Жена прибежит, покормит и вновь уходит. Только когда немного подрос, стал самостоятельно ходить, отвели его в ясли, а потом в детсад. Во второй год работы мне выпало несчастье тяжело заболеть остеохондрозом. Жуткие боли на неделю приковали к постели. Врачи ничего сделать не могли. Лежать тоже было невозможно, нужно было выезжать на место происшествия, делать повседневную работу, забирать ребенка из детсада. В общем, преодолевая боль, приходилось двигаться. Постепенно боль утихла. Причиной, очевидно, было переохлаждение и нервное напряжение. Но жизнь продолжалась.

Подходил к концу пятилетний срок. Родился второй сын – Андрей. Растить в тех условия было слишком трудно. Поэтому я сообщил в прокуратуру округа и области, что на второй срок оставаться не намерен. К тому же в этом районе продолжать работать было неинтересно. Во всех организациях, учреждениях проверки проводились несколько раз.

За 20 дней до окончания срока получил письмо от прокурора области Журавлева С.С. о том, что не позднее середины 1966 года буду переведен в аппарат областной прокуратуры, в один из южных районов. А через некоторое время получаю приказ прокурора РСФСР от 4.11.1965 о назначении на новый Конституционный срок. Я позвонил Зубакину, спросил его, почему без моего согласия назначили на новый срок. Он меня успокоил, что ничего страшного, как только подберут замену, будет второй приказ. Наконец поступило письмо из отдела кадров (от 20.06.1966), что «приказ об освобождении от должности получен, после передачи дел вновь назначенному прокурору Коркину В.Я. переедете в Салехард».

К этому времени жену и детей я отправил в деревню, а сам остался дожидаться прокурора.

Приказом прокурора РСФСР от 11.05.1966 я был назначен заместителем прокурора округа. 30 июня передал дела и выехал к новому месту службы. По второму приказу об оставлении на второй срок я отработал ровно 9 месяцев.

Между прочим, мой перевод в вышестоящую прокуратуру – это первый случай в этом районе. После меня три прокурора, не проработав и трех лет, были освобождены от должности. Итак, в 33 года (родился в 1933 году), в возрасте Христа, отправился работать и жить на новом месте.

Но мыслями и душой я оставался жить в покидаемом мной районе. Здесь прошли лучшие мои годы, пройдены первые шаги самостоятельной работы, образовалась семья. Для моих двух сыновей этот район останется «Малой Родиной». Эта земля стала стартовой площадкой для дальнейшей жизни и работы. Хотя в тот период проживания стояли жгучие морозы, иногда за 50 градусов, это один из самых «холодных» районов округа, остались теплые воспоминания о людях, которые помогали выжить в этих суровых условиях.

Удивительно богатая природа, если бы не тучи комаров и прочих насекомых. В бесчисленных командировках летом на катере, лодке, на берегах реки видел множество птиц, особенно глухарей, тетеревов, на реке — уток. Неоднократно наблюдал, как по берегу величественно проходили лоси, не спеша передвигались хозяева тайги – медведи. Зимой на лыжах уходил в лес, охотился на тетеревов, куропаток и зайцев. Были случаи, когда можно было прямо в поселке увидеть сидящего на крыше дома глухаря, забегали в огороды куропатки. Тогда это был край непуганых птиц и зверей.